Второй по счету переворот в Мали вызвал смешанную реакцию регионального сообщества. С одной стороны, до февраля 2022 г. — времени передачи власти к гражданскому правительству — приостановлено членство страны в ЭКОВАС и Афросоюзе, рассматривается и введение санкций, которые, в условиях административного стазиса, хронических задержек зарплат и постоянной угрозы профсоюзных забастовок, кажутся далеко не лучшим решением и, скорее всего, будут отложены на крайний случай.
С другой стороны, ЭКОВАС молчаливо принял очередную смену власти и линию аргументации ставшего «временным президентом» и утвержденным на этом посту Конституционным судом Ассими Гойта, по которому смещенный Ба Ндау нарушил «Хартию переходного периода» и принесенную им в окт. 2020 г. присягу. И хотя между ЭКОВАС и Гойта были трения — тот не сразу принял прибывшую в Кати делегацию переговорщиков ЭКОВАС во гл. с Гудлаком Джонатаном, и Джонатану не удалось уговорить Гойта восстановить Ба Ндау в должности — в самом ЭКОВАС тоже многие (в ч. глава Того Фор Ньяссингбе) были недовольны действиями Ба Ндау.
Интересен резкий разворот хунты — бывшего «Национального комитета спасения народа» — к оппозиционной коалиции M5-RFP во главе с Шогелем Майга, который получил кресло премьера, и который ранее резко критиковал военных в «милитаризации власти» и в нелегитимности самой «Хартии переходного периода» (и небезосновательно: военные, помимо мест в ВПС, получили власть в 2/3 областей, взяли под контроль админ. и мед. учреждения).
Но новый мезальянс выглядит логичным: военным в этих условиях критически нужна легитимность, а M5 — власть в стране. Сближение с M5 и смещение непопулярных Ба Ндау и Моктара Уана, против все менее популярного правительства которых начиналось движение неповиновения, несомненно, смягчило ответную реакцию ЭКОВАС, хотя внутри страны переворот был и осужден некоторыми полит. объединениями. Как бы то ни было, теперь у M5-RFP есть поле для маневра и проведения реформ — как минимум в «Республике Бамако»; наметилось и сближение с имамом Махмудом Дико.
В отличие от полковника Модибо Коне, чье удаление из нового кабмина многие связывают с его участием в военных преступлениях, возвращение в кабмин обучавшегося в РФ полковника Садио Камара некоторые СМИ связывали с пророссийским разворотом Гойта, — об этом писали как национальная пресса (L’Informateur), так и гвинейская Ledjely, буркинийская Aujourd’hui и др. издания.
Это породило немало квазиконспирологических версий о закулисной игре РФ и Франции за влияние в Мали. Их подкрепляет, с одной стороны, пророссийский консенсус части городского населения (манифестации в квартале Ньярела за военное вмешательство России, а вслед за ними и у посольства РФ, организованные пророс. активистами во главе с Адама Бен Джарра, одним из молодежных лидеров M5 и союзником антифранц. платформы Yerewolo), большая популярность операций ВКС РФ в Сирии и операторов ЧВК «Вагнера» в ЦАР; с другой, — антифранцузский ресентимент и общая непопулярность операции «Бархан».
Поле для маневра, обеспеченное достигнутым в 2019 г. договором о военном сотрудничестве с РФ, как будто бы приоткрылось: резонанс получили прозвучавшие 30 мая угрозы Макрона о выводе размещенных в стране военных, известен и советский период биографии нового премьера Шогеля Майга…
Проблема в том, что и РФ, и Франция не отличаются в одном — в линии на силовую борьбу с террористами и др. вооруженными ополчениями; но именно во время почти семилетней операции 5,2 тыс. контингента одной из сильнейших армий мира НВФ расширили операции до Центрального Мали и, контролируя до 80% страны, стали параллельной администрацией и альтернативной политической силой в потерянных для Бамако селениях Сегу и Мопти; опыт «Бархана» показал тупиковость жесткой силовой линии, при которой власти вынуждены были начать закулисные переговоры с джихадистским подпольем, в ч. с Иядом Аг Гали и Амаду Куфа, а население — стихийно заключать пакты с джихадистами.
