Поступила на рaботу в ГФЗ в 1918 году. Жена Билибина. Эмигрировала. Вернулась в СССР в 1936 году.
Родилась будущий живописец, художник театра, скульптор и фарфорист в семье русского купца-старовера Василия Григорьевича Щекатихина. Дед художницы, Григорий Васильевич, занимался иконописью и книжной миниатюрой, расписывал пасхальные яйца, бабушка по материнской линии слыла искусной вышивальщицей.
В 1908 году, окончив гимназию переехала в Петербург и поступила в Рисовальную школу Общества поощрения художеств. В 1910 получила малую серебряную медаль, в 1911 большую. В 1910 была командирована на русский Север для ознакомления с памятниками старинного зодчества и народным крестьянским искусством, а в 1913-в Грецию, Италию и Францию; в течение нескольких лет занималась в Париже в «Academic Ranson».
Как художница, она в большей мере росла и формировалась под воздействием Н. К. Рериха, увлекавшегося искусством и археологией Древней Руси. Но если Рериха интересовали далёкие времена, то в основе росписей его ученицы лежали впечатления от недавнего прошлого.
Рериху она помогает в работе над росписями церкви Святого Духа в имении княгини М.Тенишевой в Смоленской губернии и над оформлением балета И.Стравинского «Весна священная» (1913) для антрепризы С. Дягилева. А также выполняет эскизы костюмов к «весенней сказке» А.Островского «Снегурочка», к балету на музыку М.Мусоргского «Ночь на Лысой горе», к опере А.Рубинштейна «Демон», эскизы декораций и костюмов к опере А.Серова «Рогнеда», к опере Н.Римского-Корсакова «Садко».
Александра Васильевна делала и эскиз костюма лебедя к балетному номеру на музыку Сен-Санса для великой балерины Анны Павловой.
В начале 1918 года была приглашена на Государственный фарфоровый завод.
Уникальным явлением в искусстве 1918-1921 гг. стал агитационный фарфор.
На Государственном (бывшем Императорском) фарфоровом заводе в Петрограде оказались большие запасы нерасписанных изделий, которые решено было использовать не просто как посуду, а как средство революционной агитации. Вместо цветов и пастушек появились призывные тексты революционных лозунгов: “Пролетарии всех стран, соединяйтесь!”, “Земля трудящимся!”, “Кто не с нами, тот против нас” и другие, которые под искусной кистью художников складывались в яркий декоративный орнамент. Прекрасное качество исходного материала дало толчок к развитию техники и пластики, а в результате советский агитационный фарфор занял достойное место в мировом искусстве.
К слову, агитфарфор никогда не был доступен тем, к кому непосредственно обращался. Для простого рабочего или крестьянина он был слишком дорог и из мастерских завода отправлялся на европейские выставки и аукционы, в частные коллекции. С 1921 года вся продукция ЛФЗ шла исключительно на экспорт.
Над созданием агитфарфора работала группа художников во главе с Сергеем Васильевичем Чехониным (1878-1936). До революции он входил в объединение «Мир искусства» и был известен как мастер книжной иллюстрации, тонкий знаток различных стилей, ценитель и собиратель произведений народного творчества.
В отличие от строгого и геометризированного Сергея Чехонина, приверженца авангардной пластики, Александра Щекатихина-Потоцкая тянула ниточку фольклора – ярких, праздничных и одновременно драматических образов. Сцены венчаний, застолий, плясок и забав органично сочетаются с фигурами матросов, комиссаров, советской эмблематикой и лозунгами. Её работы отражали актуальные события, передавали внутреннее восприятие будоражащего периода, но нигде нет явного политического акцента. Она занималась искусством.
В искусство фарфора она принесла яркий, праздничный и одновременно драматичный мир фольклорных и иконописных образов, увиденных глазами художника, не чуждого авангарду 1910-1920-х.
Образы жителей коренной Руси, обитатели маленьких деревень стали главными героями наиболее важного в творчестве художницы цикла работ, посвящённых Родине и заполненных красочными картинами свадеб и озорных игр. Нарядный кокошник, расшитый наряд, сверкающие бусы и серьги-подвески, заимствованны из эскиза костюма берендейки к опере «Снегурочка» и перенесённые на фарфор.
Костюм в росписях художницы никогда не прост и не будничен, наоборот, он всегда наряден и театрален. Недаром Александра Васильевна так высоко ценила подлинную народную одежду, в которой ткацкие узоры и вышивка служили ей школой орнамента.
Отчётливее всего её персонажи изображены на росписи чашки «Деревня», где по всей поверхности тулова, на фоне сельского пейзажа расположены их погрудные портреты.
На тарелке «Нитки мотают» их только двое – девица с пряжей в раскрытых руках и парень, мотающий нитки в клубок.
В основе этой темы лежат впечатления от поездки по городам Русского Севера, совершённой Щекатихиной .
Александра Васильевна росла в старообрядческой семье, где не только помнили, но и прекрасно владели искусством иконописи. В иконе её не мог не привлечь насыщенный, локальный цвет темперы, покрывающей поверхность густым слоем. Как дань восхищения красоте древнерусской живописи возникла чашка «Красный лик». Изображение «лика» размещено строго по оси предмета и прописано красно-коричневым тоном, доминантным в росписи иконы. Грозный взгляд больших глаз устремлён к зрителю.
Мир праздничной Руси у нее оказался вдруг населённым грозными и исполненными состраданием ликами. И в её творчестве не менее значительное место занял образ другой России – глубоко трагичной. Революция, голод, разруха и многие другие события, происходившие в жизни России, не могли не отразиться на творчестве молодой художницы. Следствием разразившегося в 1921 г. голода в Поволжье стало блюдо «Страдание России» – одно из самых сильных произведений художницы.
В росписи фарфора художница, несомненно, была новатором. До сих пор никто не расписывал его так эмоционально, живописно и красочно. Она создала свой неповторимый стиль с глубоко национальным характером и умением воплощать красоту жизни в столь хрупких и миниатюрных предметах.
В 1920 году Александра Васильевна теряет мужа, юриста Николая Филипповича Потоцкого и остаётся одна с сыном Мстиславом. Селится в Доме искусств, на углу Невского и Мойки, где в голодные годы нашли пристанище многие литераторы и художники. Сын позже вспоминал санки, на которых мать везла его, закутанного до глаз, через весь город к училищу Штиглица (ныне Мухинское). Здесь работали художники фарфорового завода, так как на самом заводе царил жуткий холод. В «Штиглице» Славчика распакуют, освободят от капустных листьев старых маминых обносков, и он будет греться у буржуйки. А мама, дыша на руки, сядет за длинный стол, и, капнув на стеклянную палитру капельку скипидара, будет растирать краски, чтобы рисовать на фарфоре красивых и беззаботных персонажей новой жизни…
В 1922 году Александра Васильевна пишет письмо Ивану Яковлевичу Билибину, своему бывшему учителю из Общества поощрения художеств. Он жил в это время в Каире. Она рассказывала, что недавно овдовела и живёт одна с маленьким сыном. Письмо его настолько тронуло, что в ответ художник посылает телеграмму: “Выходите за меня замуж”. Через два дня пришло согласие. Чтобы осуществить этот фантастический план, Александре Васильевне пришлось добиться командировки в Берлин на фарфоровую мануфактуру, откуда она и уехала к Ивану Яковлевичу. Эти события отражены в романе О. Форш «Сумасшедший корабль». Несмотря на необычность обстоятельств, брак сложился удачно: супругов сблизило то самое фольклорное начало в творчестве, которым они оба с упоением занимались. В этом тандеме царило удивительное взаимопонимание.
