Европа оглянуться не успела, как «зима катит в глаза».
Правда, западная часть континента (та, что составлена из стран — членов ЕС) за начало этого времени года берет день грядущего солнцестояния, то есть 22 декабря, но все равно, считайте так или этак, а в конце ноября, называй это осенью, холодает основательно, по-зимнему.
Тут-то обычно прежде включали отопление, закладывали дрова в печки и камины, когда привычно вечером было (раньше) принять теплую ванну и задремать с книжкой на диване.
К теплу, свету и горячей воде вернемся чуть позже, а сейчас скажем, что зима и поздняя осень — не только сезон горячего шоколада и глинтвейна, а также чая с медом и лимоном, но и время эпидемии простудных заболеваний. Как разнообразных острых тонзиллитов (в просторечии называемых ангиной), так и воспалений среднего уха, в том же просторечии именуемых отитом.
Обе группы заболеваний вызываются бактериями, всякими стрептококками, стафилококками и прочими злобными кокками, с которыми, как все привыкли знать и надеяться, цивилизация и медицина научились справляться. Спасибо всем тем, кто открыл антибиотики и самый известный из них — пенициллин, кто наладил промышленное изготовление лекарств на его основе и кто разработал в дальнейшем дозы и формы его применения (инъекционные и пероральные). Мы, русские, чувствуем к этим ученым благодарность.
Ну а зато другое, «прогрессивное», человечество, и в особенности человечество общеевропейское, чувствовало себя — и ровно по тем же причинам — очень защищенным перед бактериальными хворями.
Оказывается, совершенно напрасно.
Во Франции обнаружили (и внезапно, как и принято в странах с «превосходным уровнем всего, что касается здравоохранения»), что с простейшим антибиотиком амоксициллином (это, можно сказать, правнук того самого первого пенициллина) есть сложности. Иными словами, страну настиг дефицит очень ходового и очень недорогого препарата.
Но это еще не все.
Оказывается, что в дефиците (который может быть более или менее напряженным) не только элементарный противобактериальный медикамент, а столько лекарств, что их список занимает 28 (цифра прописью — двадцать восемь) страниц.
В аптеках может не быть (и это сообщает не «русская пропаганда», которая «злонамеренно вводит в заблуждение» легковерных, а вполне официальная правительственная организация — Национальное агентство лекарственной безопасности страны, ANSM) препаратов строго рецептурных, которые прописываются чаще всего по жизненным показателям.
С французским изяществом (то есть лицемерием) ситуация названа «сложностями с поставками» (les tensions d’approvisionnement).
Если в переводе: с медикаментами, которые необходимы пациентам с тяжелой формой астмы или тем, у кого обнаружена дисфункция желез внутренней секреции, в том числе щитовидки и гипофиза, или детям, у которых осложнена выработка ряда важных гормонов, — напряженка. Либо эти лекарства отсутствуют в продаже. Вовсе.
Иными словами, уже не то что к врачу-специалисту попасть — отдельный спорт для терпеливых и уверенных в себе, но по элементарному рецепту обычный антибиотик, выписанный рядовым терапевтом или педиатром, в аптеке не получить. Или получить, но придется бегать по аптекам или ждать получения заказа. И это — новая форма состязания, которую придумала для своих граждан французская или, шире, общеевропейская власть.
Национальные и наднациональные политические и экономические элиты так долго убеждали подведомственное им население, что нет никакого другого глобализма, кроме «глобализма счастливого», что в результате оказалось следующее: примерно 85 процентов производства всех лечебных препаратов всего Евросоюза, включая в том числе создание на поточных линиях лекарственных молекул, выведено в страны Азии. Главным образом в Индию и Китай.
Выведено потому, что Бигфармой управляют отнюдь не дураки, а люди с головами на плечах, причем довольно неглупыми: они, во-первых, посчитали, какие прибыли несет снижение издержек при невероятно дешевом (в сравнении с ЕС) производстве, и, во-вторых, их действия абсолютно, тютелька в тютельку, вписывались в зеленую промышленную повестку дня.
Франция — когда-то абсолютно и стопроцентно суверенная в деле выработки электричества держава — сегодня электричество это самое импортирует 213 дней в году. Об этом горестно сообщает «Фигаро», еще живущая ностальгией о былом могуществе.
Тем временем «Монд» утверждает, что риск веерных отключений зимой этого года высок как никогда и что если раньше разнообразные пиарщики рекомендовали официальным лицам употреблять выражение (чтобы не тревожить французов лишний раз и не нагружать их коллективную психику) «понижение сетевого напряжения», то сегодня призывают тех же руководителей взглянуть правде в глаза.
Еще в начале ноября агентство Bloomberg не без язвительности заметило: «Не стоит винить в происходящем во французской энергетике Путина. Этот гол французы забили в свои ворота сами». Ну и добавило, что выработка когда-то «жемчужин национальной энергетики — АЭС — была вновь пересмотрена в сторону уменьшения».
Несмотря на уговоры, просьбы и требования ускорить ввод в эксплуатацию остановленных на профилактику реакторов, те, кто отвечает за безопасность этих объектов, ответили, что не могут и не собираются нарушать действующие правила и введут в строй реакторы тогда, когда те будут готовы к работе, а не тогда, когда это требуется властям.
Если зима будет холодной, то есть ниже тех температурных норм, к которым привыкли теплолюбивые (очень) европейцы, явно произойдет масса интересного. Например, Париж, этот город огней, как его любят называть романтики, может отключить эти самые огни. Потому что электричества слишком мало, а желающих им пользоваться — слишком много.
Сидеть в темноте с температурой в холодном жилище и без возможности получить лекарственный препарат — перспектива, ранее бывшая характеристикой стран (как их с легким презрением называли все те же европейцы) третьего мира.
Путь в этот третий мир когда-то мощнейшие экономики планеты и сам золотой полумиллиард, пользовавшийся всеми благами, прошли очень быстро — пробежали практически со скоростью спринтера. А сколько займет путь по этой лестнице обратно наверх, никто не имеет понятия, да и думать об этом боятся.
