1958г. Холст, масло.
Серебристый холодный пленэр Венеции обволакивает плиты пустынной площади и напоминающую трубы грандиозного органа колоннаду дворцов на далеком фоне. Все растворено во влажном морском жемчужно-сером венецианском воздухе. Растаяли в нем анилиновые яркие кляксы фигурок туристов.
Продавщица не торгует, так как покупателей нет. Хотя одна из двух корзин почти пуста. Женщина устала, она механически снова и снова укладывает и перекладывает цветы. Впереди целый день — бесконечно длинный ряд надежд и разочарований, тревог и забот, улыбок и унижений… Но наперекор всему, каким достоинством и внутренней сдержанностью полна фигура этой маленькой женщины, брошенной судьбой на мостовую!
Пименов вспоминал, что как-то получил письмо из Братска:
«Уважаемый Юрий Иванович! Извините, что беспокою Вас, но это вызвано крайней необходимостью. Я работаю кинооператором на телестудии в Братске. Учусь заочно в Ленинградском институте театра, музыки и кинематографии на факультете режиссуры телевидения. Темой своей курсовой работы я взял написание режиссерского сценария по Вашей картине „Одинокая продавщица цветов». Для того чтобы лучше понять эту картину, мне необходимо знать Ваш творческий путь, время и место создания этой картины. К сожалению, наш молодой город еще не имеет приличных библиотек. У меня к Вам большая просьба написать мне, когда и в каком издательстве выходили книги о Вашем творчестве, или, если есть возможность, прислать мне их на короткий срок. Особенно меня интересует все о картине ,,Одинокая продавщица цветов». Прошу, если Вас не затруднит, помочь мне».
Художник ответил:
«Картину ,,Одинокая продавщица цветов» я написал по наброскам, сделанным в Венеции. В Венеции я был два раза — первый — в 1928 году, совсем молодым, после окончания Вхутемаса. Тогда поезд подходил к старому вокзалу, ступеньки вокзальной лестницы спускались прямо к воде канала. Мы приехали ночью, совсем рядом плескалась темная, почти черная вода; по каналу с огоньками двигались разные лодки, гондолы, маленькие пароходики. С некоторых из них доносилось пение. Второй раз я был в Венеции через тридцать лет, и в 1958 году. На месте старого стоял новый вокзал, в блеске металла и стекла, сквозь его прозрачные стены и двери просвечивала желтоватая и розоватая, подернутая патиной времени Венеция Каналетто. Был день, солнце. Оживленное движение судов на канале. Я много ходил по ее запутанным, узким улицам. Меня даже больше великолепных знаменитых музеев интересовала обыкновенная человеческая жизнь, мне попадались маленькие дворики с пестрым бельем, прекрасные женщины за стиркой в блеске мокрого белья, мыльной пены. Рыбные ряды с тем особым запахом морской рыбы, влажной, серебристой, скользкой. На одной из площадей, которая выложена старинными плитами и напоминает танцевальный зал, в окружении старых зданий, среди пестрой и нарочито шумной толпы туристов, в ярких обтянутых штанах, бородатых юношей и перекрашенных дам, среди этого прекрасного города, пестроты и шума продавала цветы женщина в подчеркнуто темном и простом платке. подчеркнуто просто причесанная, с деревенскими корзинами, где лежали свежие и нежные цветы.
Меня она восхитила своей благородной простотой, нежностью цветов на фоне старинных плит, и я, страшно спеша, боясь, что она уйдет, сделал несколько набросков: она, площадь, толпа вдалеке.
Потом по наброскам написал картину.
Прибавлю, что эта женщина была очень одинока среди города и этой толпы…»
