«…Я вдруг почувствовала всю ненужность этих красивых или некрасивых комбинаций цвета. Для чего это Великое искусство дает откровение, а какое же это откровение Непосвященные на это не хотят даже смотреть, кубические картины заставляли гадать, а эти не з

Вера Ефремовна Пестель (Бальи) (13 мая 1886 — 1952) — российская художница, педагог.
Парадоксально, что в истории отечественного изобразительного искусства XX века имя Веры Пестель традиционно связано с русским «женским» авангардом.
Знаковый момент: фрагмент ее мемуаров был помещен в книге «Амазонки авангарда» (М.: Наука, 2004), и творчество художницы существует в контексте произведений Н. Гончаровой, О. Розановой, Н. Удальцовой, В. Степановой, Л. Поповой, А. Экстер, В. Мухиной, В. Ходасевич. В этом, конечно, нет произвола исследователей: все подтверждено материалом, наследие Веры Пестель 1910-х гг. вполне репрезентативно.
Вместе с тем от авангардистской традиции Пестель отошла, и совершенно сознательно, причем отдалялась от нее в то же самое время, когда создавались картины, шла студийная работа, одна за другой открывались выставки.
Без миросозерцания, считала Пестель, изобразительного искусства нет. Потому что есть мир и есть глаз, который его видит. «А ведь всякий художник потому только и ценен, что он нам подставляет новое зеркало с новым отражением мира».
В дневниковых записях 1916 г. — «скука и разочарование», и страстная жажда изображения того, что существует на самом деле: «Но если я не изображаю мир видимый, то там полотнах нет и миросозерцания».
Случай.
Случайно встали предметы на столе, случайно легла тень, случайно села мошка на цветок. Случайно мать взяла младенца на эту руку, развернулась лицом сюда, а не в другую сторону; в спонтанности жизненных проявлений Вера Пестель со временем научилась видеть высшую правду, концентрированную реальность бытия. Ее и изображала, опираясь на мощную школу, которую прошла.
Традиция «быстрого рисунка», так популярная среди мастеров первой половины XX в., помогла ей выстроить собственные отношения с реальным миром, обрести устойчивость, без которой Вера Пестель, наверное, физически не смогла бы выжить.
Закономерно, что юношеское восхищение Татлиным буквально через год-два сменилось преклонением перед Чекрыгиным; личностная
и творческая зрелость её совпали с членством в «Маковце», а потом
и в группе «Путь живописи», организованной ближайшим другом Веры Пестель Львом Федоровичем Жегиным (Шехтелем).
О работах Чекрыгина она писала: «Почему же это так красиво и так действует на воображение Да потому что каждая из этих работ необыкновенно сильна в своей живописной пластической форме».
Отказ от изобразительности был для Пестель сущностно неприемлем: если, видя мир, мы отказываемся его изображать, значит, наше изобразительное искусство не изобразительно.
И потому она возвратилась — или обратилась — «назад», как не раз, вероятно, говорили её соратницы, та же Любовь Попова.
Футуристическое миропонимание исключало созерцательность, поскольку время для футуристов стремительно неслось только вперед, человек должен был его обуздать и направить, а любая остановка на пути квалифицировалась как предательское ретроградство.
Авангардистам неинтересно было думать о том, что «реализм» не исчерпывается плоско понятым жизнеподобием и тем более иллюзионизмом.
Индивидуальный поиск пластического образа в пространстве, причем в пространстве порой не обозначенном, а лишь подразумеваемом
(что обычно для быстрого рисунка), был для Пестель и для того же Чекрыгина важнее, чем разложение формы, не допускающее обратного «собирания». Футуристическая манера не предполагала не только живой, но и мертвой воды.
Для «оживления» реальности в произведении чрезвычайно важны натурные рисунки. В способности их исполнить и проявляется, с точки зрения Веры Пестель, свобода художника.
Где бы она в юности ни училась, везде говорилось об этой «свободе», столь трудно определимой. С одной стороны, «делай что хочешь», этакая достоевщина в живописи; с другой — поиск и выбор пластического языка.
Интересно, что если живописные работы Пестель по много раз переделывала, соскребая красочный слой, то в графике ее задачей было иное: мгновенно уловить положение фигуры, зафиксировать его, передавая малейшие пластические и чувственные нюансы.
Пестель не гналась за сложными композициями, за специально усаженными натурщиками; ей вполне хватало членов семьи в привычных положениях. Неслучайно довольно часто в ее творчестве появлялся мотив «мать и дитя».
Прекрасное не обязательно ново, — к этой мысли пришла она в дневниковых записях. Но жизнь в своих обыденных проявлениях прекрасна. Подставляя миру свое зеркало, Вера Пестель никогда не забывала об этом.
отсюда:

.