Путин дает отпор Западу (The National Interest, США)

В конце 2020 года я обсуждал с коллегами будущую траекторию отношений между Россией и Западом. Один был настроен весьма оптимистически: ситуация явно складывалась в нашу сторону. Россия боролась с падением цен на энергоносители, и по ней больно ударила пандемия коронавируса. Все ждали, что лидер белорусской оппозиции Светлана Тихановская и массовые протесты обрекут Александра Лукашенко на ту же участь, что в 2014 году постигла его украинского коллегу Виктора Януковича — прозябание в российской эмиграции, — и Белоруссия с опозданием двинется тем же прозападным курсом, что и ее более крупный южный сосед.
Несмотря на временный отвлекающий момент в виде импичмента, Украина должна была извлечь выгоду от поставок американского оружия и совместных учений, с помощью которых она могла бы сдержать и отбросить назад сепаратистов на востоке теми же методами, что Азербайджан искусно отточил в столкновении с Арменией. Кроме того, возлагались большие надежды, что обещанные реформы ускорят вступление Украины в евроатлантические институты, начиная с НАТО.
Санкции США в последний момент нанесут смертельный удар по газопроводу «Северный поток — 2», в результате чего России придется и впредь экспортировать свои энергоносители в Европу через Украину, а новые источники энергии и новые инфраструктурные проекты еще больше урежут российские продажи. Лишенный доходов и обложенный внутренними проблемами, Кремль будет куда сговорчивее к пожеланиям Вашингтона.
Российский же расчет заключался в том, что они смогут в конце концов урегулировать отношения с Западом на основе прагматических сделок. И большую часть 2021 года казалось, что он сбывается. Трубопровод «Северный поток — 2» достроен, а администрация Байдена нехотя договорилась с Берлином, — и теперь российский газ будет поступать в Германию напрямую, минуя Украину. Президент Джо Байден в ходе своего визита в Европу во всеуслышание потушил украинские амбиции на поспешное вступление в НАТО, заявив, что страна далека от выполнения необходимых условий. Тихановская превратилась в европейский аналог венесуэльца Хуана Гуайдо. Более того, российское правительство выдержало критику за обращение с лидерами оппозиции вроде Алексея Навального или инцидент в Белоруссии, когда рейс Ryanair совершил принудительную посадку в Минске, чтобы силы безопасности арестовали белорусских диссидентов. Наконец, во имя борьбы с переменой климата и защиты окружающей среды заговорили о том, что российские проекты «зеленой энергии» будут освобождены от санкций США и ЕС, нынешних и будущих.
Однако российский внешнеполитический истеблишмент расстраивает то, что он так и не получит никаких гарантий, что эти прагматичные сделки будут ратифицированы и соблюдены. И пример номер один, с точки зрения Кремля, — это непрекращающаяся эпопея с «Северным потоком». Газопровод без пяти минут запущен, однако его оппоненты рассчитывают, что сертификация немецких надзорных органов затянется (поскольку в процедуру входит и заключение на уровне Европейского союза). Это позволит выкроить время для нового раунда американских санкций на фоне надежд, что новое коалиционное правительство Германии нанесет проекту смертельный удар.
В различных кризисах, то и дело возникающих в Восточной Европе, — а это и переброска российских войск к границам Украины, и попытки превратить миграцию из Белоруссии в Европейский союз в инструмент давления, и решение «Газпрома» строго-настрого придерживаться газовых контрактов, отказавшись от дополнительных поставок на европейские спотовые рынки, и даже недавние испытания противоспутниковой системы, в результате которых образовалось поле обломков с дополнительными рисками для Международной космической станции — я вижу предостережение. Рассчитывать, что Россия будет мириться с любым положением дел, которое ей уготовал западный альянс (судьба «Северного потока», будущее правительства Лукашенко, будущая траектория Украины), — крайне рискованно.
Это своего рода испытание на устойчивость: миграционный кризис обнажил разногласия внутри ЕС и НАТО, а вслед за ростом цен на энергоносители и возможным дефицитом подскочат цен на все от тепла до продуктов питания (поскольку природный газ нужен не только для электроэнергии, но и для производства, например, удобрений). Поскольку внутренняя политика в европейских государствах (да и в США тоже) и без того нестабильна и напряжена, логика такова, что внутреннее мнение будет меньше беспокоиться об изменении геополитического баланса в Восточной Европе и больше — о договоренностях ради увеличения поставок и снижения цен. Более того, рынки сами убрали со стола выдвинутые при администрации Трампа требования, чтобы европейцы покупали больше энергии у североамериканских союзников — к тому же по более высокой цене, — поскольку трофеи Западного полушария пытаются умыкнуть китайские и японские компании, а Россия все больше перебрасывает свои поставки на восток.
Но эта авантюра может и не увенчаться успехом. На консультации по сертификации «Северного потока — 2» немецкие надзорные органы официально пригласили государственную энергетическую компанию Украины (правда, без права вето, то есть она ничего не решит — прим. МП). ЕС и НАТО крепят восточную границу — с лейтмотивом, что Польша из страны, перечащей либеральным ценностям Запада, превратилась в бастион евроатлантического альянса. А президент Франции Эммануэль Макрон подтвердил приверженность Франции территориальной целостности Украины.
Но чего ждать дальше Из телефонного разговора Владимира Путина с уходящим канцлером Германии Ангелой Меркель следует, что, высказавшись, Кремль захочет обсудить свои пожелания и вернуться за стол переговоров, чтобы избежать дальнейшей эскалации — и вернуться в идеале к серии фактических компромиссов, действовавших еще летом (терпимость к режиму Лукашенко, откладывание на неопределенный срок вопроса о членстве Украины в НАТО и запуск «Северного потока — 2» с гарантией, что транзит через Украину продолжится). Однако чем резче ситуация ухудшается, тем меньше западные правительства захотят идти на эти компромиссы. И тогда выбор будет стоять так: решится ли Россия на дальнейшую эскалацию конфликта или сочтет подобные шаги контрпродуктивными.
В этой зоне неопределенности сейчас и приходится действовать всем участникам.

.