Первый брак художника-передвижника Григория Григорьевича Мясоедова был несчастливым и бездетным. Жена, не выдержав несносного характера мужа, оставила его. Позже 47-летний Мясоедов сошелся со своей ученицей, молодой художницей Ксенией Ивановой, которая в 1881 году родила живописцу сынишку Ванечку. Однако тот совершенно был уверен, что сын не его кровиночка, и потому официально оформил бумагу об усыновлении собственного ребенка, а супруге категорически запретил проявлять материнские чувства к малышу и называть себя «мамой».
Все детские и юношеские годы Ваня был уверен, что Ксения его кормилица и прислуга в их доме, а родной отец — его опекун. Ксения действительно мало чем напоминала жену, она по большей части хлопотала по хозяйству, выполняя функции экономки, кухарки и няни.
В 1899 году умерла от туберкулёза мать Ивана, единственная добрая душа, которая любила его. А узнал он всю правду о ней после ее смерти, когда Григорий Григорьевич случайно оговорился. Новость о том, что он не приемыш вовсе, а родной сын художника, потрясла его до самых глубин души. Мясоедов-младший фактически отрёкся от отца, он переселился во флигель и месяцами не разговаривал с нерадивым родителем.
С тех пор как умерла мать Ивана, между отцом и сыном и вовсе разгорелась негласная вражда.
«Нет, это не мой сын, а какое-то отродье. Я человек слабый, болезненный, откуда взялся этот верзила Художника из него никогда не выйдет, а что выйдет — неизвестно. Иван-дурак…» — такую оценку давал родитель своему отпрыску в его студенческие годы.
И все, что было мило отцу, Мясоедов-младший презирал и все то же в точности было наоборот. И это противостояние проявлялось буквально во всем. В то время как Мясоедов-старший был тонко чувствующим музыку меломаном, обожавшим Баха и Шопена, младший был зачарован цирком и красочными зрелищами. Старший мастерски играл в шахматы, младший — жонглировал гирями как мячиками и завязывал в узлы стальные прутья, подпоясывая ими, ради шутки, сторожей Академии, словно кушаком.
Правду, наверное, говорят, что за зло и нанесенные обиды нужно всегда платить по счетам. Когда в 1911 году Мясоедов-старший лежал в предсмертных муках на смертном одре, сын неожиданно явился к нему. Под симфонии Баха и Шопена Иван рисовал отца на смертном ложе, со старанием запечатлевая заостренные черты его облика, в предсмертной агонии. И что двигало в тот момент рукою Ивана: прощение или ненависть, наверное, даже сам автор того не знал.
После смерти Григория Мясоедова живописные работы — почти все, что старший Мясоедов написал и собирал за всю свою жизнь, — сын безжалостно распродал за бесценок. Музейщики, правда, уберегли около двух десятков холстов и альбомы с зарисовками художника, по которым мы сегодня можем судить о творчестве русского живописца Григория Мясоедова, творившего во второй половине 19 столетия.
