1795г. Холст, масло. Размер: 97.5×67 см. Государственная Третьяковская галерея, Москва
Владимир Лукич Боровиковский (1757 1825) был одним из самых талантливых художников конца XVIII начала XIX века. Его портреты, нежные, сентиментальные и пышные, парадные, раскрывают нам дворянскую культуру этого времени, когда проливали слезы над «Бедной Лизой» Н. Карамзина, читали шутливую «Жизнь Званскую» Г. Державина, восторгались новым слогом, которым стал писать А. Пушкин.
В 1795 году, когда был создан портрет Г. Р. Державина, В. Л. Боровиковский приобрел широкую известность: Академия художеств присвоила ему звание академика. В этот период молодой художник сблизился с литературно-художественным кружком Н. А. Львова, в доме которого он жил многие годы. К петербургскому интеллектуальному кружку примыкали, кроме самого Державина, поэты В. В. Капнист и И. И. Хемницер, композитор Е. И. Фомин, писатель и музыкант Ф. П. Львов, архитектор П. С. Филиппов, а признанный к этому времени и пользовавшийся известностью художник Д. Г. Левицкий. Общение с образованнейшими деятелями отечественной культуры оказало значительное влияние на формирование общих взглядов и вкусов бывшего иконописца из Миргорода. Идеи Руссо, активно обсуждавшиеся в кружке, способствовали развитию сентименталистских настроений в творчестве художника.
Портрет Г. Д. Державина не случаен в творчестве живописца. Он запечатлел человека, которого хорошо знал и мнением которого дорожил. Картина представляет собой традиционный парадный портрет. Нам явлен образ сенатора, члена Российской академии, государственного мужа, о чем говорят его мундир и награды. Но вместе с тем здесь представлен и прославленный поэт, увлеченный творчеством, просветительскими идеалами и общественной жизнью. Об этом свидетельствуют письменный стол, заваленный рукописями; роскошный чернильный прибор, тщательно выписанный; полки с многочисленными книгами на заднем плане. И композиция, и цветовая насыщенность колорита вполне в духе XVIII века. Образ Г. Р. Державина похож и узнаваем. Однако в этом раннем портрете, увлекшись общими живописными стереотипами, художник оставил вне поля своего видения внутренний мир поэта. Через 16 лет В. Л. Боровиковский напишет другой портрет Г. Р. Державина (1811, Всероссийский музей А.С. Пушкина) не столь претенциозный и более проникновенный.
Александр Бенуа дал противоречивую, но достаточно проницательную характеристику портретной манеры В. Л. Боровиковского: «Если сравнивать живопись Боровиковского с современной ему иностранной, то можно найти лишь у англичан что-либо равное ей по прелести; мало того: придется отдать предпочтение русскому мастеру, что касается чисто технического совершенства, перед такими художниками, как Рессель и даже Гейнсборо. Но он, подобно Левицкому, уступал последнему именно в разгадке, в одухотворении изображенных лиц или всей своей эпохи. В этом отношении Боровиковский уступал и Левицкому. У того хоть и редко, но сквозит отношение его к тем, кого он изображает, а когда это не сквозит, то по крайней мере отражается, как в хорошем зеркале, то душевное, что явно отпечаталось на лицах тех, кого он писал; Боровиковский же пренебрегал внимательным изучением и этой поверхности, а накладывал на все самим им изготовленную маску. Вся масса его портретов представляется какой-то семьей сладострастников и сладострастниц, обжор, ленивцев, что, правда, до некоторой степени, но с очень грубым и плоским пониманием рисует его эпоху».
Гавриила Романовича Державина художник писал дважды. Первый раз, когда поэт занимал государственные должности и был полон энергии, которой хватало и на работу губернатором в Карелии, и на поэтическое творчество. Второй раз уже отошедшего от государственных дел мудрого, весьма немолодого человека. Этот портрет представляется более интересным. В нем нет кабинетного антуража. Письменного стола и всего, что сопровождает подобную работу.
В парадном алом мундире с орденами св. Александра Невского, св. Владимира, св. Анны и св. Иоанна Иерусалимского (командорский крест), ласково и спокойно улыбаясь, смотрит на нас выдающийся русский поэт. Он многое повидал и познал и обо всем поведал людям. Наступила осень жизни. И поэт с достоинством ее встречает, а вскоре он увидит своего юного преемника, который перевернет всю русскую словесность и обрадуется встрече с ним. Спокойная мудрость смотрит на зрителя с портрета. Достойная старость.
