1887г. Холст, масло. Размер: 60×100 см. Музей Крёллер-Мюллер, Otterlo
Подсолнухи в голландской культуре имели религиозное значение, поэтому для Ван Гога они были почти священным символом. Он был одержим темой подсолнухов на протяжении всего творческого пути от ученика до мастера, возвращаясь к ней раз за разом. На подсолнухах Ван Гог изучал форму, текстуру, а главное цвет, к которому у него всегда было особое отношение. Он рисовал только что раскрывшиеся бутоны, подсолнухи на пике их природной красоты, а также увядшие цветы, как на представленной сегодня картине.
В Арле Ван Гог жил в маленьком желтом доме, беленом изнутри, и мечтал создать сообщество художников, творческую мастерскую, в которой, в атмосфере принятия и вдохновения, все могли бы творить, что захотят. Первым, кто откликнулся на его идею, был его друг Поль Гоген, и, предвкушая его приезд, Ван Гог задумал украсить все подсолнухами. В то время они были на всех его картинах. Яркие желтые цветы, сильные и большие, стремящиеся за солнцем и засыпающие без него.
Однако тот период счастья кончился быстро. У Ван Гога случился первый приступ безумия, его заперли в психиатрическую клинику, и, выйдя оттуда, он оказался опустошенным, несчастным и совсем нищим. За желтый домик было нечем платить, подсолнухи больше не радовали художника, и «Четыре увядших подсолнуха» написаны именно тогда. Они уже начинают подсыхать.
Болезненно изломанные стебли лежат в куче, лепестки съежились, цветы беспомощно глядят в разные стороны, больше не глядя на солнце. Эта картина показывает эфемерность жизни. Как легко сломать стебель подсолнуха, так легко сломать и судьбу человеческую. Однако, подсолнухи спелые, а значит, ещё есть надежда. Семечки, заключенные в них, могут быть посажены и стать прекрасными цветами. Природа возьмет свое, старые подсолнухи возродятся в новых, и те вновь будут яркими, желтыми и радостными, будут поворачиваться в сторону солнца.
Ожидание этого сияющего будущего в картине не очевидно, но оно есть. Словно подбадривая самого себя, Ван Гог изображает цветы, которые, кажется, повержены, но могут скоро расцвести вновь. Жизнь эфемерна, но у неё нет конца. Но всегда есть надежда.
